После «Трёх мушкетёров» мужики плачут

В субботу в кинотеатре «Чарли» ростовчане за пять дней до общероссийской премьеры увидели новую экранизацию «Трёх мушкетёров». Представлять картину в свой родной Ростов режиссёр Сергей Жигунов приехал лично.

О том, когда у него появилось желание снять своих «Мушкетёров», как проходили съёмки и почему зрители выходят из кинозала с перепуганными глазами, Сергей согласился рассказать в интервью donnews.ru.

— Как вам работалось над картиной?

— Последние 10-15 лет все отечественные исторические фильмы проваливались. И я попытался исправить ошибки, которые, как мне казалось, видны. Мне было очень тяжело снимать картину. За три месяца я снял 94 часа материала, это очень много. Но я не помню, когда ещё я от работы в кино получал такое удовольствие! Был, например, переезд из одного города в другой — 311 километров, в Чехии. Мы закончили снимать сцену, поздно вечером собрались, и вся группа, включая 16 лошадей, переехала на новое место, а рано утром развернулась и начала снимать. Это было сложно, но мы справились.

— Сергей, как родилась идея снова экранизировать «Трёх мушкетёров?

— Я почему-то должен был всю жизнь вынашивать замысел картины «Три мушкетёра». Я за собой такого не замечал, но меня все почему-то пытаются в этом убедить. Сегодня я попал в свой двор на Сельмаше, на улицу Клубную, дом № 1, и как-то вдруг вспомнил лавочки, стоявшие возле моего подъезда. Там всё по-другому, но я помню, как показали «Трёх мушкетёров» по телевизору, мы все вышли, сели на лавочку и долго молчали. Пауза была трагической. Я не мог поверить, что этот мужик, по возрасту близкий к моему папе — Д’Артаньян. Все остальные ощущали примерно тоже. Может быть, действительно в этот момент я начал вынашивать идею снять своих «Мушкетёров». В общем, картину мы эту сделали. Она очень быстрая, сделана для молодёжи.

— И всё же, почему именно «Три мушкетёра»?

— Очень мне нравится эта книга, даже не книга, мне нравится идея Дюма, она чудесная! Это развлекательная книжка, она даёт очень много возможностей для серьёзного разговора к концу. Конец грустный, а мне это очень нравится… Я недавно был у Лёши Венедиктова на «Эхе Москвы», и он кричал: «Ты убил трёх главных героев!» Я ему говорю: «Это не я убил, это Дюма». А он говорит: «Ну, ты мог оставить Констанцию в живых». Я сказал: «Нет, не мог, потому что Дюма не оставил, меня бы разорвали...»

— То есть хэппи-энда нет?

— Хэппи-энд есть. Но было очень сложно придумать хэппи-энд для этой истории, потому что Дюма оставил читателя в крайне трагическом состоянии, не дал никаких позитивных вариантов. Я чуть с ума не сошёл, придумывая свет в конце тоннеля. Но мне всё-таки удалось это сделать.

— Смягчить?

— Нет, я не смягчил. Я, наоборот, всё ужесточил, насколько это было возможно. Всё очень эмоционально. Люди выходят из зала с перепуганными глазами, не могут понять, что же они увидели. Я просто сделал там, в картине, такую штуку интересную. Все думают, что они будут сейчас кушать попкорн, сравнивать этих артистов с артистами из других экранизаций и приятно проведут два часа среди кринолинов и Парижа. Оказывается, что нет.

— Я, признаться, шла именно с таким настроем...

— Мы никогда и не пытались настроить зрителя на что-то другое. Нас это страшно веселит. И ещё весело наблюдать, как все дружно ждут, что картина провалится. И вот тут их ждёт удивление. У нас целый аттракцион в зале: вы ждёте от фильма одного, а получаете другое. Сначала в зале всё время смеются, а потом в зале плачут. Мужики плачут. Плачут от светлого, от ностальгии.

— Сейчас очень много ремейков, но ведь ваша картина не ремейк?

— Мы сделали не ремейк. Ремейк — это если бы мы взяли сценарий, который уже есть, и очень подробно его повторили. А мы просто сделали ещё одну экранизацию. Мне сказали, что это 115-я экранизация, но я не считал. Если бы я делал ремейк на фильм Юнгвальда-Хилькевича, у меня бы пели «пора-пора-порадуемся» обязательно. Когда американцы у европейцев покупают права на ремейки, они даже мизансцены повторяют, более того, их нельзя менять. Ремейк — это страшно, это фактически просто адаптация для другой территории, где не хотят видеть иностранное кино.

— И всё-таки ремейков снимают сейчас очень много... Причём не все удачные. Я, например, посмотрев вторую «Иронию судьбы», расстроилась...

— Почему?

— Потому что это... попса...

— Я бы, наверное, не говорил, что это попса. Это просто лайт-версия. Знаете, бывает лайт-Coca-cola, которую не так приятно пить, но она всё-таки Coca-cola. Вот «Ирония судьбы» — это такая Coca-cola. Я думал, что будет хуже. Я читал критику и не хотел смотреть. Потом мне принесли этот фильм на каком-то носителе, я поставил — и вдруг с удивлением обнаружил, что оно меня не раздражает. Пересняли и пересняли. Люди захотели и сделали. Они рисковали деньгами, и аудитория пришла, посмотрела, на выходе из зала не плевалась, деньги они собрали. Значит, картина всех устроила.

— В чём же причина распространения ремейков? Не хватает сюжетов?

— Сюжетов не хватает со времён Гомера, если честно. И уже Шекспир переписывал древних греков. Бросьте! Сюжетов не хватает всегда! А для тех, кто делает современные молодёжные комедии, их не хватает тем более. Поэтому взяли хорошую картину. Одно другому не мешает. Но «Ирония судьбы — 2» скоро исчезнет, а картина, которую снял Рязанов, будет вечной классикой. Разве кто кого обидел? Рязанов продал права, пришёл на премьеру, посмотрел фильм. Что это за общественная цензура: «Не сметь трогать своими грязными руками!»? Мы живём в свободной стране. Хотят — пусть трогают! Раз обожгутся, два обожгутся... Те, кто неталантлив, разорятся и пойдут по миру. И больше никогда не будут снимать кино.

— А какой ремейк вы бы назвали удачным?

— «Правдивая ложь» со Шварценеггером очень мне нравится. Я видел французскую картину, она значительно слабее. «12» Михалкова — это ремейк американского фильма «12 разгневанных мужчин». Как правило, ремейки проигрывают. Те же «Папаши», «Невезучие», «Девушка с татуировкой дракона», «Никита»… В американской версии они меня не убеждают, а европейские я люблю.

— При создании новых «Мушкетёров» кто-то из актёров или членов съёмочной группы предыдущих экранизаций присутствовал?

— Да, Мишель Карьез, который ставил фехтование, для него это были четвёртые мушкетёры. Мы очень смеялись над этим.

— Сергей, расскажите немного о сериале «Однажды в Ростове».

— Я очень жду фильм «Однажды в Ростове», который, возможно, всё-таки будет показан в ближайшее время. («Однажды в Ростове» — история о легендарной банде «фантомасов» Толстопятовых, в 60-е годы державших в страхе весь город, и о расстреле голодного бунта в Новочеркасске и его последствиях для страны. — Прим. авт.) Кажется, что в результате сложнейших комбинаций картина сможет попасть на телевизионный экран. У неё непростая судьба. О причинах говорить не буду, чтобы никого не провоцировать. Это была работа огромного коллектива, и мне очень обидно, что картина идёт где угодно, но только не в России.

— Над какими ещё проектами вы сейчас работаете?

— У меня скоро выходит на СТС 26-серийный фильм с Авериным в главной роли, про экипаж подводной лодки. Это патриотическая трагикомедия, очень яркая, по мотивам фильма «72 метра». Я боюсь, у меня будут проблемы с цензурой: там запикивать придётся прямо-таки всё. Потому что должна быть достоверность. Если люди друг другу говорят «вы», но при этом обещают вывернуть друг друга мехом наружу, то это выглядит смешно. Там очень много компьютерной графики, и я очень боюсь, потому что её всегда сдают не вовремя и она всегда не того качества, которого ждёшь. Из-за кипрского кризиса у меня остановилась работа над «Белой голубкой Кордовы» по книге Дины Рубиной. Надо доснять.

Ну, и мы ждём результатов проката, возможно, будет продолжение «Мушкетёров». Историю я уже придумал. 

Ксения Андреева

Поделиться: