7,1 м/c
48%
752 мм рт. ст.
14 °C
В Ростове прошла презентация книги известного тележурналиста Владимира Познера «Прощание с иллюзиями». Рассказав об истории создания книги, автор ответил на вопросы ростовчан.
О казаках
— Вы на донской земле, а донские казаки славились своими демократическими традициями, что вы об этом думаете?
— Я не люблю говорить о тех вещах, о которых не очень осведомлён. Признаться, я мало знаю о казачестве. Кое-что читал, но это художественная литература — «Тихий Дон» Шолохова, «Тарас Бульба» Гоголя.
Назвать казачьи обычаи демократией я не могу, хотя то, как избирались атаманы, — да, это было довольно демократично. Но когда их уже избрали, тут, в моём представлении, демократия кончалась.
О социальных сетях
— Как вы относитесь к популярным ныне социальным сетям и пользуетесь ли ими?
— Лично я ими не пользуюсь, меня нет ни в Facebook, ни в Twitter, я не блогер. При этом я активно пользуюсь интернетом, к примеру читаю газеты The New York Times, The Economist. Я мог бы на них подписаться в бумажном варианте, но когда они придут, читать будет уже поздно. Социальные сети — штука замечательная, позволяет людям общаться, спорить, только не надо это путать с журналистикой. Журналистика — это профессия, а блогерство — забава и времяпрепровождение.
О вере и неверии, церкви и вопросе к Богу
По этой теме Владимиру Познеру было задано наибольшее количество вопросов, ведь известно, что тележурналист придерживается атеистических взглядов и не скрывает этого.
— Владимир Владимирович, вы не верите в Бога, а во что верите?
— Я верю в любовь, верю в порядочность, верю в некоторые базовые принципы, которые выражены в книгах, в том числе и церковных. Понимаете, вера — это вещь очень неконкретная, а я люблю иметь возможность пощупать — как и что. Но я не верю никаким системам, партиям, политикам. Мне нужно показать действие, и тогда это уже не вера, а просто знание.
— Насколько тяжело быть атеистом?
— Человеку, который верит в Бога, легче жить, в том смысле, что он всегда всё может объяснить Божьей волей. И, наверное, легче стареть и приближаться к смерти, веря, что это не конец, а только начало, что впереди вечная жизнь.
Я думаю иначе: человек умер — и ничего не будет дальше, не на что надеяться. В этом нет ничего плохого, но у меня такое отношение. Это я рассуждаю как биолог. Я всегда считал, что вера — удел людей слабых. Жить, не веря в Бога, труднее, но мне так больше нравится, я люблю отвечать за себя, за всё хорошее и всё плохое, что сделал.
— Если вы всё-таки ошибаетесь и после смерти предстанете перед Богом, что вы спросили бы у него?
— Предварю свой ответ некоторыми соображениями. Когда я говорю, что я атеист, это означает, что я не верю ни в какую религию. Хотя религия сама по себе — это определённая система взглядов и философия. Я её не приемлю, потому что она от меня требует слепой веры, она мне говорит, что я не имею права сомневаться. Она мне говорит: ты не можешь спрашивать, почему. Мне говорят, например, о непорочном зачатии. Я как биолог знаю, как это на самом деле происходит. А мне говорят, что это чудо, и не надо спрашивать, почему. Мне кажется, человечество и стало человечеством, потому что мыслило и задавалось вопросами. Главный вопрос ребёнка — «почему?». Почему солнце светит? Почему вода мокрая?
Церковь же — это тот институт, который осуществляет как бы идеи религии, как КПСС осуществлял идеи коммунизма.
Что бы я сказал Богу, если бы его увидел? Я бы ему сказал: «Как тебе не стыдно!» Если Бог отвечает за всё и за всех, если он абсолютно всё знает, то хочу спросить: как получается, что совершенно безвинные дети умирают от голода? как цунами уносит жизни 200 тысяч человек? почему падает самолёт с командой «Локомотив»? Это что — всё по Божьей воле?
О собеседниках
— Вашими собеседниками были сотни, если не тысячи людей. Какое интервью вам запомнилось больше всего?
— Мне довелось разговаривать с очень многими людьми — и выдающимися, и невыдающимися, но очень интересными. Так что, пожалуй, было бы очень трудно назвать «самое-самое» интервью. Их было несколько. Некоторые даже не вышли в эфир. У меня было, например, невероятно интересное интервью с Ельциным. Оно было запрещено, потому что он тогда был в опале, а интервью было слишком сильное.
Ещё одно интервью было с ныне покойным гениальным темнокожим музыкантом Рэем Чарльзом. Потрясающее интервью.
Вот о политиках такого сказать не могу. Политики, как правило, не говорят правды. Они говорят то, что им выгодно говорить, и их надо каким-то образом заставить показать зрителю, что они врут: как глазки бегают, как пальчики дрожат.
У меня было интервью с краснодарским губернатором Ткачёвым. Ну, это был редкостный номер, я надолго его запомнил. В какой-то момент я спросил Ткачёва: «Когда вы только пришли к власти, вы сказали, что все люди с фамилиями на «-швили», «-дзе», «-ян» и «-ман» — все нелегалы. Вы что, расист?»
Мой собеседник сказал, что он, видимо, погорячился, и тут же добавил: «Вообще-то, вы знаете, эти турки-месхетинцы размножаются как кролики». Это всё прямо в эфире. Мне больше ничего и не надо было…
Об общественном телевидении
— Как вы оцениваете идею создания в России общественного телевидения?
— Общественное телевидение существует в 49 странах, и везде действует единый принцип — общественное телевидение не зависит от власти и от рекламы. За общественное телевидение платят граждане страны. Например, в Великобритании работает канал BBC. Британцы платят некую сумму за каждый телевизор в доме, независимо от того, смотрят они BBC или нет. И эти деньги напрямую идут на счёт телеканала.
А что сделали у нас? Указом пока ещё президента Медведева создаётся общественное телевидение — и назначается редактор. Это просто издевательство! О какой независимости идёт речь? Это абсолютно зависимая структура, ещё один госканал.
Я сугубо отрицательно к этому отношусь. Хотя и принимал участие в разработке этой идеи, изначально понимая, что так и получится. Но я не хотел быть человеком, которому сказали бы: а ты пытался что-то сделать? Я очень даже пытался, наша рабочая группа положила на стол Медведеву подробную разработку. И то, что он её не принял, — это уже на его совести.
О Путине, Медведеве и Прохорове
— Из публикаций в прессе и ваших высказываний сложилось впечатление, что у вас с Владимиром Путиным не очень хорошие отношения. Не боитесь ли вы, что он будет мешать вам работать, видя в вашем лице угрозу?
— Очень жаль, что я не прихватил с собой телеграмму от Путина, полученную в день своего рождения. Я вообще более похвальной телеграммы в жизни не получал. Признаться, я был растерян — зачем ему это? Мог бы и не присылать. Вот Медведев не прислал, и я знаю, почему. Медведев меня не любит — главным образом из-за высказываний о Русской православной церкви.
Я думаю, что Путин ко мне относится как раз хорошо. Другое дело, что он понимает, что у нас с ним разные взгляды. Боюсь ли я остаться без работы? Нет, не боюсь, я достаточно заработал денег и на паперти не окажусь. Я отношусь к Путину с уважением, я понимаю, что это сильный человек, умный. Ему надо отдать должное — он сделал много важного для России, особенно в первые четыре года. Но я абсолютно не согласен в его политикой в дальнейшем. Ну и что? Я его не боюсь, и он меня тоже.
— Ваше мнение о Михаиле Прохорове?
— Прохоров единственный человек, который был у меня на программе трижды: первый раз — когда был просто миллиардером, второй раз — когда возглавил «Правое дело», и третий — когда был кандидатом в президенты.
Что о нём сказать? Он быстро учится, он очень умный. Я думаю, что в школе над ним издевались из-за его роста, и в нём выработалось желание постоянно что-то доказывать. В бизнесе он доказал, теперь решил доказать, что силён в политике. Несмотря на то, что на выборах многое было против него, ему удалось за короткое время набрать популярность и стать в Москве и Питере вторым, а в целом по стране — третьим.
— Может ли он стать президентом?
— Ну, если уж Медведев может… А вот станет ли, сказать не берусь.
Об отношениях с Америкой и Обаме
— Как, на ваш взгляд, будут развиваться отношения России с Америкой?
— Странная история: вы не поверите, но когда убили Кеннеди в 1963 году, я хорошо помню, как на улицах Москвы люди плакали. В Советском Союзе были против американской политики, но к американцам относились неплохо.
Многое изменилось, когда мы проиграли холодную войну. Появилась зависть и антиамериканские настроения. Если уж мы такие патриоты и не любим Америку, то давайте не будем носить их джинсы и ходить на их фильмы. Однако мы носим их одежду, жуём жвачку, а если приезжает кинозвезда из Америки, то прямо-таки убьёмся, чтобы увидеть её вживую. Мы им завидуем, потому что они успешнее оказались, — вот моё объяснение.
Какие будут отношения с Америкой? После того, как Обама выиграет выборы (а это не предсказание, это очевидная вещь — можете процитировать), он постарается улучшить отношения с Россией. И совсем не потому, что он хороший дядя. Просто это выгодно США. В Штатах хорошо понимают, что Россия — ключевой партнёр, учитывая, какими темпами развивается Китай.
Если мы блокируемся с США, то это может быть такая сила, которая сдержит наших китайских друзей. Если мы тоже это поймём, это нам будет спокойней. Главное, что у наших стран есть взаимный интерес. Если уж мы к немцам относимся неплохо, то что говорить об американцах?
В конце встречи Владимир Познер подписал книги всем желающим (книг, к слову, хватило не всем) и в 20:30 отбыл в аэропорт.
Поделиться:
