В Ростове создадут молодёжный антинаркотический спецназ

Ростовский благотворительный фонд «Родители против наркотиков» объявил вознаграждение за информацию о наркопритонах, торговцах наркотиками и аптеках, продающих без рецепта кодеинсодержащие препараты. Но это только начало объявленной войны.

Фонд был создан в 2010 году, он занимается профилактикой наркомании, реабилитацией наркоманов и алкоголиков, помощью людям, освобождающимся из мест не столь отдалённых, и больным детям. Руководитель фонда Алексей Селезень рассказал donnews.ru об акции, которую сейчас проводит фонд, о личном опыте борьбы со смертельной зависимостью и о войне с аптеками, торгующими смертью.

Сообщив о наркоторговле, люди часто отказываются от вознаграждения

— Алексей, расскажите об акции, объявленной фондом.

— Мы решили выплачивать вознаграждения за информацию о наркопритонах и о людях, которые распространяют наркотики, так называемых барыгах. Эту акцию мы запустили две недели назад. Она действует, но ещё не набрала обороты. Мы пока смотрим на реакцию, на активность людей.

— А как организован процесс выплаты вознаграждения?

— Мы пообщались с юристами и разработали некий бланк соглашения с гражданами о предоставлении информации. То есть люди к нам приходят, предоставляют информацию, мы подписываем соглашение. В дальнейшем это соглашение остаётся у нас, информацию мы передаём в наркоконтроль для последующей проверки. Если информация подтверждается, мы выплачиваем людям вознаграждение.

— Всё происходит анонимно? Ведь свидетельствовать против преступников, наверное, опасно?

— Нам нужно знать имя человека, чтобы отдать ему деньги. Я просто передаю эту информацию в наркоконтроль. Проблема в том, что не хватает сотрудников, чтобы проверить информацию или провести контрольную закупку. Наркоторговцы люди неглупые и законспирированные, попасть к ним может только вхожий человек. И те люди, что нам звонят, в основном как раз из таких. И я прошу этих людей не просто предоставить информацию, но и по возможности помочь сотрудникам наркоконтроля. У наркоконтроля есть возможность засекречивать своих осведомителей. Вплоть до того, что свидетели берут ники и под ними выступают в суде — судья видит на мониторе человека, у которого закрыто лицо и изменён голос. Только один судья знает, как его зовут на самом деле. Эта схема работает, но не все люди об этом знают. Но такая помощь не является обязательным условием для выплаты вознаграждения. Кроме того, в нашем соглашении есть пункт, что, подписывая это соглашение, мы берём на себя обязательства о неразглашении персональных данных.

— И какова сумма вознаграждения?

За информацию о наркопритонах —3 тысячи рублей, а за сведения о распространителях – 5 тысяч. Но это первоначально, а в дальнейшем, возможно, сумма будет больше.

— Кто-нибудь уже обращался к вам с информацией?

— Да. Причём есть люди, которые звонят не ради вознаграждения. Они говорят: не надо денег, только прекратите это безобразие. Сообщают и о притонах, и о сбыте, но в основном — об аптеках, торгующих без рецепта кодеинсодержащими препаратами.

Аптеки, торгующие смертью, крышуют некие силы

— Такая торговля в аптеках настолько распространена?

— Да. И мы решили принимать информацию об аптеках, не проверяя её. Мне кажется, одна из самых острых проблем сейчас — это аптеки, которые продолжают продавать кодеинсодержащие препараты без рецепта. Они, не побоюсь этого слова, вообще потеряли страх, поскольку не подотчётны никому, кроме полиции и тех органов, которые выдают лицензию. Я считаю, что продажу препаратов, губящих людей, нужно приравнять к тяжкому преступлению и привлекать виновных к уголовной ответственности. Единственное, чего мы сможем добиться в самом идеальном варианте, имея доказательства неоднократного отпуска препаратов, — что у аптеки заберут лицензию. Но что толку лишать аптеку лицензии? Отозвали лицензию у ИП, а лицензия стоит 50 тысяч. Он пойдёт и зарегистрирует новое ИП: был Вася Попочкин, станет другой какой-нибудь. Это война с ветряными мельницами. Так что они чихать хотели на всех.

— Неужели это такой прибыльный бизнес?

— Есть сети аптек, я их называть пока не буду, которые работают круглосуточно и продают все эти таблетки. Я разговаривал с фармацевтами: выручка только в одной аптеке — до 200 тысяч рублей в сутки, а если это 10 аптек, то это 2 миллиона в сутки, в месяц до 60 миллионов. Это неплохой бизнес, который лоббируют фармацевтические компании. У меня были знакомые юристы, которым такие аптеки предлагали за юридическое сопровождение по 200 тысяч в месяц. Что для них такая сумма? Ночку поработать! Но люди отказались, потому что у них близкие пострадали от наркотиков. Мы однажды снимали передачу, и я одной директрисе аптеки задал вопрос: хотите, я вас познакомлю с мамами тех ребят, которые умерли от дезоморфина? И вы им скажете в лицо: это я им продала наркотик. Я ей говорю: мне не надо отвечать, вы себе ответьте, совести своей. Это же деньги не маленькие, и это всё под носом, с разрешения или даже чьего-то попустительства.

— То есть кто-то покрывает эти аптеки?

— Ну нельзя же просто так открыто нарушать закон безнаказанно? У нас же не все сотрудники полиции слепые, кто-то же это видит. Значит, некие силы этот бизнес крышуют. К наркоконтролю это не имеет отношения, это дело полиции. Я думаю, это связано с тем беспределом, который творился у нас при бывшем начальнике ГУМВД.

— Вы имеете в виду Лапина?

— Да, это нехорошее наследие Лапина. Новый начальник пришёл, он, конечно, не успел ещё разобраться, ему, наверное, и не до этого сейчас. И пока ему не до этого, всё это только растёт. Этих аптек становится всё больше. Потому что начальники аптек видят, что другие торгуют и не несут никакого наказания, и тоже начинают торговать.

Скоро мы начнём пожинать плоды в виде трупов. Потому что от дезоморфина будут гибнуть люди. Если человек полгода постоянно употребляет дезоморфин, он погибает, просто сгнивает.

— И что же делать?

— Мы готовим большую акцию против этих аптек — с юристами, с прокуратурой. Мы в покое их не оставим. Я не делаю из этого тайны — пускай боятся.

Будут активные боевые действия. Например, мы будем расклеивать наклейки с надписью «Здесь торгуют препаратами, способствующими распространению наркомании». Будет создан некий молодёжный антинаркотический спецназ из волонтёров из нескольких общественных организаций и объединений, которые входят в областной антинаркотический фронт. И крепкие молодые ребята, которые себя в обиду не дадут, будут расклеивать такие вот наклеечки на аптеках, которые торгуют наркотическими препаратами. Причём могу сказать сразу, что к тому моменту, когда это всё будет расклеено, у нас будут 100-процентные доказательства — видеосъёмка, на которой запечатлён факт закупки. Поверьте, у нас серьёзные юристы. Съехать никому не удастся. Это будет первый шаг.

— А какой шаг последует за этим?

— Будем обращаться в прокуратуру, в полицию. Если при этом аптеки будут продолжать торговать наркотиками, действия будут более активными. Примеры есть в Москве — там витрины этих аптек обливают краской.

— Ответственности за хулиганство не боитесь?

— Мы готовы заплатить 500 рублей за это мелкое хулиганство, и то если им хватит наглости сообщить об административном нарушении с нашей стороны. Пора переходить к активным действиям. Я часто слышу от самих наркоманов: если бы аптеки не продавали, мы бы, может быть, и не кололись. Потому что всё намного легче, если ты выходишь из дома — и вот она аптека, и тебе не надо, как в старые времена, ехать на какие-то стрелки, искать барыгу... Раньше найти наркотик — это была охота, целый процесс. Ты утром выходил и к вечеру его только находил. А здесь зашёл в аптеку просто, как в булочную. Купил таблетки — и не надо напрягаться, и ты знаешь, что тебя за это не посадят, если ты, конечно, не варишь «крокодил» у себя дома. Мы будем продолжать долбить эти аптеки, будем снимать и выкладывать в интернет ролики: пускай вся страна смотрит на этих людей. Это будет открытая война, не партизанская. Партизаны прятались, а мы прятаться не собираемся. Потому что я в своей стране живу, здесь мои дети живут. Почему я должен прятаться?

Главное — быть хорошим другом для своего ребёнка

— А у вас есть дети?

— Да, у меня две дочери, одной 20 лет, другой 8 месяцев.

— Вы рассказываете старшей дочери о наркотиках, об их вреде?

— Рассказываю. И половину своей жизни она прожила, когда папа принимал наркотики.

— Вы принимали наркотики?

— Да. Скоро будет 7 лет, как я полностью отказался от наркотиков и алкоголя. В моей жизни 16 лет были наркотики, не могу сказать, что постоянно, но были, и была серьёзная зависимость, и неоднократные попытки вылечиться в клиниках и у психиатра. Однажды я встретил ребят из христианского реабилитационного центра и прошёл реабилитацию. Это был мой выбор — я решил, что хватит. Естественно, помогли те люди, которые там были, и вера в Бога. Сейчас наш фонд объединил 7 таких центров, где помогают, как помогли мне. Слава Богу, окружение моей дочери знает, кто я и чем занимаюсь. Естественно, в её среде нет места наркотикам. Они видят, чем мы занимаемся, и, думаю, гордятся.

— А как родителям, которые ничего не знают о наркотиках, распознать, что их ребёнок оступился?

— Если ни с того ни с сего начинают пропадать какие-то вещи, если у ребёнка очень быстро меняется настроение от плохого к хорошему, есть повод задуматься. Или если вы находите какие-то непонятные таблетки и дети не могут внятно объяснить, что это за таблетки, для чего они. Возьмите прочитайте в интернете, сейчас это всё доступно, можно зайти и понять, что это такое. Самое главное, надо быть хорошим другом для своего ребёнка. Не просто: «Уроки сделал? Поел? Помылся? Иди спать». Надо общаться. Если ты дружишь со своим ребёнком, если у него случилась беда, ты узнаешь о ней одним из первых. Любой ребёнок может оступиться, нельзя сказать, что всё зависит только от воспитания. Родители не идеальны, можно проморгать, и ребёнок ради бравады, ради любопытства попробует наркотик. И есть большая вероятность, что ему это понравится и он сделает это во второй, в третий раз. Вот тут надо не ругать ребёнка, а помочь и объяснить, что этого не надо, что от этого большие проблемы в жизни.

— Как же помочь своему ребёнку? К кому обращаться, куда бежать?

— Я не могу дать вам стопроцентный рецепт. Вариантов сейчас сколько угодно: и к наркологу, и к психологу, и к психиатру, и к бабкам, гадалкам — к кому только не таскают. Всё зависит от конкретной ситуации. Кому-то достаточно конкретной беседы с отцом или матерью, кому-то хватает конкретной трёпки. Ну, а если слова не помогают, если всё уже серьёзно, то надо спасать ребёнка. Надо в первую очередь обратиться к медикам, чтобы вывести человека из интоксикации. А потом думайте о реабилитации. Потому что наркомания — это не просто проблема тела, не ломка. Сейчас есть тысячи способов вывести человека из ломки. В сердце и в голову вместо наркотика должно что-то войти другое. А что? Это пространство должна заменить или вера в Бога, что в своё время помогло мне, либо спорт, либо другие увлечения. Если наркоман жил с утра до вечера одной мыслью — где найти деньги на наркотик, то когда наркотик исчезает, появляется пустота. И вот этот вакуум нужно чем-то заполнять. Нужна реабилитация. В наших центрах мы сотрудничаем с медиками и можем вначале договориться о лечении, а потом забрать к себе на реабилитацию. В любом случае, без помощи никто не останется. Но не все готовы эту помощь принять.

Каждые семь минут от наркотиков умирает человек

— Алексей, а ваши центры бесплатны?

— У нас 7 реабилитационных центров по Ростовской области. Если у человека нет денег, мы всегда его примем абсолютно бесплатно. Но иногда мы просим родственников наших подопечных вносить, если есть возможность, небольшие пожертвования — около 3 тысяч рублей в месяц. Эти деньги идут на покупку средств гигиены, чистящие и моющие средства, на хлеб. Всё остальное те, кто находится на реабилитации, производят сами, ведя натуральное хозяйство: разводят скот, выращивают свежие овощи.

— Фонд Евгения Ройзмана «Город без наркотиков» в Екатеринбурге обвиняли в жестоком обращении с наркоманами: там их пристёгивали наручниками. Как вы считаете, такие меры допустимы? В ваших центрах практикуется подобное?

— Нет. Мы такие методы не применяем. У нас на дверях даже нет замков — человек может в любой момент встать и уйти. Мы никого не держим, человек сам должен выбирать. Зачем мы его будем пристёгивать? Не надо перегибать палку. Момент удержания в какой-то степени может быть полезен, хотя я не одобряю этого как юрист. Если ты собираешься пристегнуть человека, то должен взять расписку у него и его родственников, что он добровольно соглашается на то, что в случае обострения абстинентного синдрома его будут удерживать при помощи наручников или других средств.

— Алексей, по вашему мнению, число наркозависимых со временем сокращается? Ведь сейчас все знают, что наркотики несут смерть.

— Я скажу, что количество наркоманов увеличивается. Статистика — это сухие цифры, они в основном берутся на основании того, сколько человек состоит на учёте у нарколога. А сами наркологи говорят, что эту цифру нужно умножать как минимум на десять, чтобы получить реальную картину. Пусть меня к стенке поставят, но я не вижу улучшений. И если мне чиновник скажет, что это не так, я его возьму за руку и просто провезу по своим центрам, по притонам. Дяди в кабинетах могут говорить что угодно, но здесь, на земле, совсем другая жизнь.

— Что же толкает людей первый раз пробовать наркотики?

— Я не дам вам ответа. Раньше, в 90-е годы, это было престижно, модно. Сейчас же сказать, что быть наркоманом модно, безусловно, нельзя. Что заставляет людей пробовать наркотики, я не знаю. Я могу предположить, что это делают из интереса, из-за поиска новых ощущений. Вопрос в другом: почему это всё у нас так доступно, почему никто с этим всерьёз не борется? У нас находятся менее важные проблемы, о них кричат, на их решение выделяются огромные суммы. А тем временем у нас люди гибнут — каждые семь минут от наркотиков умирает человек. И это не люди с другой планеты умирают, это наши близкие. Это был чей-то сын, чей-то брат, чей-то муж, чья-то сестра… Это чья-то боль, это чьи-то слёзы.

Беседовала Алина Ключко

727

Поделиться: