12,79₽
100,01₽
92,45₽

Введение лицензии на проведение абортов может привести к росту числа криминальных операций

В 2016 году в Ростовской области от их последствий спасли трёх женщин

Татьяна Быковская
Татьяна Быковская

Правительство РФ внесло аборты в перечень услуг, для проведения которых потребуется получать отдельную медицинскую лицензию. Постановление должно вступить в силу в декабре 2017 года. О том, как это может сказаться на демографической ситуации, а также о вспомогательных репродуктивных технологиях и детской смертности в регионе журналист donnews.ru поговорил с министром здравоохранения Ростовской области Татьяной Быковской.

— Татьяна Юрьевна, как вы относитесь к нововведению — необходимости получать лицензию на проведение абортов, ведь доктора учатся этой процедуре в медицинских вузах? Как, по вашему мнению, это отразится на ситуации? Не приведёт ли это к тому, что большинство докторов не станут получать лицензию и откажутся от проведения этой операции или же будут проводить её подпольно?

— Я не согласна с тем, что нужно вводить лицензию. Это медицинская отрасль, которая регулируется стандартом оказания помощи, протоколами. В лечебных учреждениях все доктора знают их и должны им следовать. А на основании чего можно ограничить число тех, кто будет иметь право делать такие операции? Любые ограничения приведут к тому, что увеличится количество подпольных абортов. Кроме того, снижение конкуренции приведёт к ухудшению качества и удорожанию услуги. Было бы эффективнее обязать медучреждения — не только государственные, но и частные — отчитываться в минздрав о том, сколько таких оперативных вмешательств сделано, чтобы иметь полную картину.

— В России сейчас активно обсуждается возможность запрета абортов или же вывода этой процедуры из системы ОМС. Министерство здравоохранения не одобрило эту инициативу. А как вы оцениваете подобные предложения?

— Я рада, что министерство не одобрило эту инициативу. Запрещать аборты или делать их только платными категорически нельзя. Состоятельная женщина решит вопрос, как сделать аборт, а система ОМС позволяет сделать это женщине любого достатка. Ведь женщина не от хорошей жизни идёт на аборт. Если она пошла его делать, значит, у неё какие-то экономические проблемы и без того существуют, и она не знает, как этого ребёнка воспитать. И, не имея денег, она пойдёт к бабке-повитухе. Поэтому я считаю, что это неправильно.

— Недавно министерство здравоохранения Ростовской области сообщало сразу о трёх случаях криминальных абортов в регионе. Сколько таких случаев было всего, как изменилась ситуация по сравнению с прошлым годом? Были ли смертельные случаи? Были ли наказаны лица, проводившие эти операции?

— Таких случаев в этом году было только три, они произошли один за другим. Слава богу, ни одна из женщин не умерла, но их лечение обошлось государству гораздо дороже, чем если бы они сделали официально аборт по системе ОМС. Такие женщины никогда не соглашаются сказать, кто провёл им подпольный аборт. Мы сообщаем о таких случаях в полицию, но, как правило, найти виновных невозможно. Каждый год в регионе бывает 3-5 криминальных абортов, и это очень тяжёлые случаи.

— Помимо запрета абортов, представители Русской православной церкви выступали также за запрет репродуктивных технологий. Как Вы оцениваете подобные предложения?

— В этом вопросе я с Русской православной церковью не согласна, хотя считаю, что люди должны жить по божьим законам. Да, я понимаю, что рождение ребёнка — это таинство, волеизъявление двух людей. Но если есть проблемы, если мужчина либо женщина не способны зачать естественным путём, то такие технологии необходимы. Они помогают перенести клетки отца в организм матери, в остальном же процесс рождения ребёнка ни чем не отличается. Я могу сказать, что я против суррогатного материнства.

— Почему?

— Потому что это попытка заработать денег. Каково суррогатной матери? Её на это толкнула нужда. И как она будет жить с такой психологической травмой, отказавшись от выношенного ребёнка? А сколько таких историй мы знаем, когда женщина соглашается стать суррогатной матерью, а после родов отказывается отдавать малыша. Это трагедия в двух семьях — и в той, которая готовилась к появлению ребёнка, и в семье самой женщины. Поэтому ЭКО — это очень хорошо, это возможность для семей родить своих детей. Да, при ЭКО часто появляются двойни и тройни, и это хорошо. Женщины, которые долго не могут забеременеть, более осознанно подходят к материнству, и это для них огромное счастье.

— Насколько эффективны вспомогательные технологии сегодня? Сколько квот на ЭКО по ОМС выделяется в регионе? Сколько из проведённых процедур увенчались успехом в этом году?

— Технологии сегодня очень эффективны. В год в регионе выделяется порядка тысячи квот на проведение ЭКО по ОМС, у нас практически нет очереди, и доля тех, кто проводит процедуру за собственные средства, очень мала. Процент успешности у нас на мировом уровне — 39%. Это очень высокий показатель эффективности ЭКО.

— Какова ситуация с младенческой смертностью в регионе? Какова динамика рождаемости?

— Мы имеем хороший показатель, но не такой, как хотели бы. Сегодня показатель младенческой смертности составляет 6,2 случая на тысячу родившихся. В 2015 году их было 6,6. Но по итогам 11 месяцев текущего года у нас родилось на 1,4 тысячи малышей меньше, чем за аналогичный период прошлого года. Если бы у нас была рождаемость как в прошлом году, то был бы уже показатель 5,9.

— С чем связано снижение рождаемости? С экономическими причинами?

— Нет. Нужно понимать, что сейчас в детородный период вступили женщины 1995-1998 годов рождения, то есть «лихих девяностых». Например, в 1996-м году рождённых девочек было в два раза меньше, чем в 1986-м году. Соответственно, заключается меньше браков и рождается меньше детей. Число вторых и третьих детей в семьях год от года растёт, а вот первородок становится меньше. Поэтому правительство совершенно правильно приняло систему поддержки — родовые сертификаты, материнский капитал, выделение земельных участков и другие льготы для многодетных семей. Это хоть как-то стимулирует женщин иметь больше одного ребёнка.

#