Музей краеведения достал из запасников вещи 20–х годов

Тот, кто хочет узнать о быте, повседневной жизни городского населения донской провинции в 20–30–е годы ХХ века, пусть поспешит в областной музей краеведения. Там представлены предметы, которые сопровождали жизнь обычного горожанина. Именно они и позволяют увидеть эпоху в «человеческом измерении».

 Все это до боли знакомо. Еще бы — материальная жизнь в нашей стране настолько была скудной, что вещи порой донашивались не только младшими братьями и сестрами, но и дочерьми за матерями. Как не вспомнить материнскую блузку из «ленд–лиза», и в 1960–е удивляющую качеством сатина?!..

Молодым это не понять, как не понять, что на обычной керосинке (про примус вообще нужно молчать, скоро уже Булгакова объяснять придется комиксами!) можно и нужно было готовить еду, разогревать утюг (чугунный, естественно, а не электрический), а порой ею даже обогреваться.

Джентльменский набор советского служащего (читай – бухгалтера той поры) — счёты, саквояж, счётная машинка «Феликс» и, конечно же, в традиционные белые полотняные брюки, белый жакет и рубашку–толстовку, изобретения чисто советской моды 20–30–х годов. А рядом парусиновые туфли (те самые, что чистились зубным порошком), простой белый свитер и белая беретка — традиционный наряд студента.

 Но не все жили так скромно. Представленные на выставке элегантные крепдешиновые платья, шёлковые блузки, шляпки, туфли на высоком каблуке 30–х годов подтверждают это. В витринах можно увидеть модные во второй половине 20–х годов узкие и короткие брюки «оксфорд», укороченные платья с заниженной талией, маленькие шляпки «колокол», лиса или песец на одном плече (манекена, естественно), длинные бусы из жемчуга, короткие стрижки «буби–копф» — все эти знаки благополучия и расцвета нового класса, который получил имя по названию политики — нэпманы.

Но самое интересное на выставке — это фотографии. На нас смотрят люди из прошлой эпохи. Нет, даже позапрошлой. Они верят в прекрасное будущее своей страны, о чем свидетельствуют и оптимистические плакаты той. Сегодня их бы назвали «постерами» с идеологической «подкладкой». Ощущения еще те, когда смотрят на тебя с плаката четверо веселых конькобежцев с цифрами на своих лыжных костюмах: «1» «9» «3» «9». А буквально вчера у мемориала «Невинно убиенным» довелось услышать от пожилых женщин о расстреле их отцов в 1938–1939 годах. И даже в голову не пришло спросить, а во что были одеты оставшиеся без кормильцев семьи, которых грузили на телеги и отправляли в Сибирь.

Уходишь с выставки со смутным чувством, которое возникает, когда сталкиваешься с прошлым на этом уровне, который недавно ушедший филолог Борис Проценко назвал «историей на уровне санитарной палатки, казачьего седла и чашки с отбитой ручкой». Словом, с человеческой историей.