«Уехать или сесть в тюрьму»: почему координаторы штаба Навального покидают Ростов

Штаб Алексея Навального в Ростове начал работу весной 2017 года, отметившись за несколько месяцев рядом антикоррупционных митингов с большим количеством участников. Спустя два года главные действующие лица штаба поменялись, причём некоторым экс-руководителям пришлось на время или насовсем уехать из России. Donnews.ru попросил их рассказать свои истории.

Яна Гончарова занималась открытием штаба, проработала координатором несколько месяцев и весной 2017 года (ей на тот момент было 28 лет) уехала в Беларусь.

Тимофей Мартыненко и Анастасия Дейнека (она была координатором 8 месяцев) сейчас в браке. Россию они покинули в сентябре 2018 года, улетев в Швецию, и теперь живут в Стокгольме. Тимофей (ему 23 года) успел получить диплом академии психологии ЮФУ, а Анастасия (ей на момент переезда было 20) оставила колледж на четвёртом курсе.

Почему решили уехать из России и повлияли ли на это аресты и штрафы за политическую деятельность?

Тимофей: У меня было три переломных момента. Первый — когда Россия оккупировала Крым. Второй — когда убили Немцова; тогда я испытывал жгучую вину за свою страну и за то, что никто, в том числе и я, ничего не сделал, чтобы предотвратить убийство. Третий — когда Навального не допустили до выборов. Наверное, тогда во мне что-то окончательно оборвалось. В общем, это был накопительный процесс с разными стадиями — от злости и активных попыток что-то изменить до ощущения собственного бессилия.

Тимофей Мартыненко на выдвижении Навального кандидатом в президенты. Фото Ильи Кина

Конечно, аресты и штрафы повлияли. Одно дело, когда ты занимаешься политической деятельностью, но она просто не приносит желаемого результата. Совсем другое, когда тебя за это постоянно штрафуют или сажают в спецприёмник — и добиться справедливости в суде невозможно {в феврале 2018 года Мартыненко был оштрафован на 250 тысяч рублей за участие в несанкционированном массовом мероприятии, хотя утверждал, что был там как журналист. — donnews.ru}. Это жутко выматывает, и сейчас мне даже сложно понять, как мы могли так долго справляться с этим запредельным уровнем напряжения, вести кампанию, учиться и жить свои жизни.

Анастасия: Я никогда не хотела уехать в другую страну, но жить в России, не занимаясь какой-либо политической активностью, и делать вид, что всё хорошо или что меня это не касается, я не могу. После своего последнего ареста {у Дейнеки было несколько административных арестов. — donnews.ru} я поняла, что у меня есть два варианта: уехать или сесть в тюрьму, так как тогда была вполне реальная угроза возбуждения уголовного дела.

Яна: Я уехала из России ещё в июне 2016 года. Я занимаюсь поддержкой украинских политзаключённых в России, и на тот момент решила переехать в Украину, потому что в той атмосфере стало жить очень сложно. Спустя полгода меня позвали открыть штаб Навального в Ростове, и мне показалось это очень важным. Я рассматривала это как возможность что-то изменить в общественном сознании, найти единомышленников, привлечь больше людей к отстаиванию своих прав.

На решение уехать во второй раз повлияло несколько причин. Во-первых, я встретила молодого человека, и он предложил мне переехать. Во-вторых, мне начала приходить информация из разных источников, что мной сильно интересуются сотрудники ФСБ. Они разговаривали с моими знакомыми, а некоторым рекомендовали прекратить с мной коммуникацию, чтобы избежать проблем. Меня не арестовывали, я практически легко отделалась. Штраф был, но уж точно не он стал причиной. Это неприятно, безусловно — получать наказание за мирное выражение политической позиции, но меня так просто не напугать.

Советовали ли вам сотрудники полиции покинуть Россию, чтобы избежать неприятностей?

Тимофей: Нет, не советовали. Хотя я уверен, что именно в этом заключалась их тактика. Сначала они пытаются заставить тебя молчать и не заниматься политикой — с помощью угроз, давления, штрафов и арестов. Потом — выдавить из страны, если ты продолжаешь делать то, что делаешь. Ну а если ты не уезжаешь, то тебя пытаются посадить. Как вышло, например, с Анастасией Шевченко.

Наши близкие друзья и коллеги нас поддержали и были рядом буквально до двери самолёта, за что я им очень благодарен.

Яна: Как я уже говорила, мне приходила информация, что что-то готовится, на меня собирают информацию, мои знакомые говорили мне, что лучше на время уехать. Но это не было сказано мне напрямую сотрудниками. Было много сообщений в соцсетях с угрозами и подобными рекомендациями, оскорблениями.

Яна Гончарова занималась открытием штаба. Фото штаба Навального в Ростове

Перед отлётом было грустно. У меня сложились хорошие отношения и с коллегами из Москвы, и с местными коллегами. Но в целом я понимаю, что это жизнь и она бывает очень разная.

Как оцените деятельность штаба Навального на данный момент?

Тимофей: Я искренне восхищаюсь тем, какую крутую кампанию ведёт федеральный штаб на выборах в Мосгордуму. В регионах сейчас тоже много классных проектов, но, конечно, не таких масштабных, как хотелось бы. Мне кажется, что сейчас в целом период затишья, но социальное напряжение продолжает копиться и даже выплёскиваться в отдельных случаях, как с делом Голунова.

В первую очередь важно, чтобы штаб продолжал работать как платформа для объединения оппозиционно настроенных горожан. Но так же важны и расследования, которые делают ребята, и акции, и работа в качестве СМИ. Любой вклад в то, чтобы «раскачать лодку», сам по себе ценен. Я знаю, как тяжело вести политическую работу в провинции, и сейчас, когда нет больших триггеров для активности вроде президентских выборов, — особенно.

Анастасия: Я знаю не очень много о деятельности штаба сейчас. Я видела несколько расследований, и они были очень хороши. Сейчас другое время и совсем другие задачи, поэтому я не могу оценивать работу штаба и не могу сравнить её с тем, что делали мы.

Я думаю, что сейчас намного сложнее вести какую-то активную деятельность, и это очень круто, что штаб вообще существует и что есть люди, которые не сдаются несмотря ни на что.

Яна: Я знаю, что ростовские коллеги всё ещё работают и делают разные активности. Но я воздержусь от какой-либо оценки, особенно учитывая то, что я не в контексте происходящего у них.

Почему выбрали для переезда именно это место?

Тимофей: Если честно, у нас было не очень много времени на то, чтобы выбирать. Настю постоянно сажали, нужно было собрать кучу документов и подготовиться. Поэтому мы фактически ткнули пальцем в глобус. С поправкой на те страны, где более мягкая миграционная политика.

Анастасия: Решение об отъезде принималось очень быстро, и у нас не было возможности долго выбирать. Изначально мы собирались в другую страну и уже были уверены, что поедем туда, но в какой-то момент передумали. В итоге мы в Швеции, и я очень этому рада.

Анастасия Дейнека несколько месяцев руководила штабом. Фото Ильи Кина

Яна: Как я говорила, это не был вопрос выбора, просто так вышло, что молодой человек оказался из Беларуси. Это было не какое-то особо важное решение {куда именно ехать. — donnews.ru}.

В каком статусе находитесь там и чем занимаетесь?

Тимофей: Мы здесь в качестве соискателей убежища. Сейчас процедура занимает очень много времени — от полутора до трёх лет. Поэтому ждём, учим шведский, взаимодействуем с местным правозащитными организациями, которые работают со странами СНГ. От политики я на довольно долгий срок дистанцировался. Наверное, дело было в полном выгорании. Но сейчас я был бы рад каким-либо образом помогать оппозиции.

Жильё в Швеции можно запросить муниципальное, но тогда с большой вероятностью отправят на север страны, где толком ничего нет. Работу не предоставляют, но право на неё дают. Да, есть пособие, но совсем небольшое — 180 евро на человека в месяц. Поначалу мы жили у знакомых, сейчас уже более или менее устроились, хотя найти работу и жильё было непросто.

Яна: У меня есть вид на жительство, россиянам в Беларуси достаточно просто его получить. Я работаю в правозащитной организации, занимаюсь тем, о чём всегда мечтала, — работаю с людьми, популяризирую идеи равенства и недискриминации, стараюсь сделать права человека модными.

Есть ли знакомые, которые могут там помочь?

Тимофей: Да, здесь есть небольшое комьюнити политических мигрантов. Без их помощи и советов мы бы не справились. Всё же оказаться в чужой стране и начинать жизнь с нуля — тот ещё квест, конечно.

Планируете ли возвращаться в Россию?

Тимофей: В обозримом будущем — нет. Но я не исключаю варианта, что я вернусь, если произойдут какие-то радикальные изменения в политическом, социальном и экономическом плане. В конце концов, Путин не вечен, а авторитарные режимы имеют свойство разваливаться вместе со смертью лидера.

Анастасия: Я не хочу возвращаться туда, откуда уехала. Но я очень надеюсь, что когда-нибудь я буду жить в прекрасной России будущего, которой моя страна, если верить Алексею Навальному, обязательно станет.

Яна: Я периодически возвращаюсь, у меня осталась в России семья, друзья. Я всё ещё надеюсь на перемены к лучшему и очень хочется участвовать в этом.

Митинг сторонников Навального в 2017 году

По словам действующего координатора штаба Навального Ксении Серёдкиной, Ростов — не единственный город, где активистам приходится покидать страну.

— Сложно судить {в чём причина. — donnews.ru}, на самом деле. Надо рассматривать каждый конкретный случай отдельно. В каких-то ситуациях это необходимая мера для спасения себя и своих близких, а иногда банальное бегство. Рассматриваю ли я такую мысль относительно себя? Наверное, да, но буду бороться до последнего и продолжать жить в России, — сказала она.

Варужан Саргсян

Поделиться: