В ботсаду мы создадим модель рая

Ростов станет пилотной площадкой для реализации нового подхода к российским ботаническим садам. В течение 6 лет новый директор ботсада пытался донести идеи по его преобразованию и намерен осуществить их за 3 года.

— Александр Рифатович, вы снова возглавили Ростовский ботанический сад. Почему провалилась первая попытка?

— Первая была в 2006-м году. За два года я нажил одного хорошего врага, которого уважаю и по сей день, — это Валентина Остроухова, возглавлявшая областной комитет по охране природы. Собственно, столкновение с ней и стало поводом для ухода, а точнее перевода.

Она тогда пробила финансирование на очистку реки Темерник. Кошка между нами пробежала, когда я получил свидетельство о регистрации ботсада как федеральной собственности. Тогда выяснилось, что сад наделили статусом памятника природы регионального значения, что давало возможность комитету управлять этой территорией без ведома университета. А отправной точкой стал такой случай: я однажды вышел на работу и увидел экскаваторы и строительные вагончики. Естественно, спросил, что это значит. Выяснилось, что началось осуществление проекта по выемке грунта из реки. Сказал только: «Хоть бы согласовали это со мной», — а Валентина Михайловна взорвалась. Позвонила: «Ты хочешь со мной войны — ты её получишь». Через три дня пришла из комитета комиссия с инспекцией. Составили акт на несколько страниц, как Водяник устроил частную свалку строительных отходов.

— По сути, чем вы помешали?

— Сегодня это уже понятно: нужно было место для создания зоны отдыха. Уже и завод ГПЗ-34 был выкуплен с его территорией, на площадке которого намеревались построить жилой комплекс «Ботанический». Ещё ходили слухи о желании определённых структур построить на территории сада крытый аквапарк.

— И с этого начался распил «ботаники»?

— Ещё раньше, в 1992 году, когда директором был Владимир Сидоренко. Сотрудники сада получили участки под огороды — 1,3 га на границе ботсада и садоводческого товарищества «Светлый путь». Сейчас там в заповедном месте пасутся овцы, лошади, коровы. Потом к нему добавилось ещё около гектара. Аргументировалось это тем, что времена тяжёлые, людям просто нужно выживать. Со временем эти земли перевели в частную собственность, и владельцы продали их. А новые хозяева уже на законных основаниях стали строить коттеджи. Так на бывшей территории ботанического сада появились известные всем домики местных чиновников.

— Что помогло противостоять этому? Вряд ли вы один смогли остановить застройку ботсада.

— В Ростове в одиночку ничего не сделать. Наш конфликт с Остроуховой вышел на уровень Совета Федераций. На меня повесили штраф в 12 миллионов. Я начал бороться: пришлось съездить в Москву, СФ направил тогдашнему губернатору Чубу письмо, чтоб он на месте разобрался. Надо отдать Чубу должное: он созвал комиссию, которая провела серьёзную проверку. Через месяц после их акта Валентина Остроухова ушла на пенсию как заслуженный эколог РФ. А тогдашний ректор Владислав Захаревич предложил мне перейти в начальники отдела ректората ЮФУ с серьёзной зарплатой и перспективой научной защиты. Потом выяснилось, что все свелось к одному: делай, что позволяют, и помалкивай. Ещё меня попросили написать отчёт об экономической стороне деятельности вузовских баз. Я по наивности и написал, что думаю, и стало очевидно, что не всё у нас хорошо. Реакцию Захаревича я почувствовал сразу: срезали зарплату. Когда на карточке вместо 20 с лишним увидел 4 тысячи, понял, что что-то не то написал. Так я остался сотрудником ЮФУ со смешным окладом и возможностью работать на дому.

— И занялись разработкой программы развития ботсада?

— Я это не бросал. Даже статью написал «Как нас забывали». Ботсады выпали из правового поля, потому что относились к вузам, а началось реформирование народного образования. Это был хороший повод для использования лучших земель, что и произошло в 90-е годы во всех регионах России. Я понял, что надо что-то делать, а поскольку сидел дома и из всех доступных средств оставался интернет, идеи выкладывал там. Вышел на сайт «Берлога» «Единой России». Начался диалог, меня вызвали в совет ЕР. Так я попал во власть, наладил связь с Москвой и проталкивал идеи по ботсаду.

— Чем аргументировали? Ведь в те годы все старались только как можно больше урвать.

— Такой пример: в США в ответ на запуск в СССР спутника открыли около сотни новых ботсадов и обсерваторий.

— Это такая своеобразная альтернатива развитию технического прогресса?

— Я утверждаю, что во всём мире система ботсадов — мощнейший социальный инструмент. Они создавались как модель рая, то есть будущего. А чего в стране у нас не хватает, так это образа будущего. Временной потолок любого прогноза — год-два, все в один голос говорят: зачем далеко планировать! Хоть что-нибудь, но здесь и сейчас.

— В чём идея вашей программы?

— Она не только моя. Ещё в 2007-м Чуб обратился ко мне: «Создашь комиссию?» — «Создам». И с письмом я поехал на совет ботсадов России. Этим загорелись все: давайте соединим наш опыт, наше видение того, как должен выглядеть вузовский ботсад, и реализуем то, о чём давно мечтали. 7 директоров ботсадов России переработали мой вариант программы и вручили Захаревичу с практическими рекомендациями.

— Почему же она так долго пробуксовывала?

— Важно было показать, что территория бесперспективна и не надо её восстанавливать. Для земельного участка в центре города не нужно лучшей рекомендации, чтобы затеять продажу и строительство.

— Если говорить о масштабной перспективе развития сада, какой она видится?

— Главная цель не наведение красоты и порядка, а создание системы, которая обеспечит жизнеспособность территории на протяжении многих лет, чтобы эта территория работала на город и область. Время простой посадки деревьев закончилось. Нужно работать с почвами, с биоклиматом — нужная мощная научная основа. А дальше — распространить опыт на всю область. С теперешним ректором ЮФУ Мариной Боровской обсуждаем партнёрство, которое создаст в регионе среду с функциями, свойственными ботсаду. Например, работаем с таганрогской мэрией по их центральному парку и набережной.

— Как должна работать программа?

— В первую очередь на экономике внимания. Когда человеку интересно, он готов заплатить за билет. Например, в Прибалтике, а до этого в Лондоне, сделали пешеходную галерею на деревьях — человек гуляет среди крон. Или противоположное: туннель под землёй, где видны корни деревьев, видно, как растут грибы — вся подземная жизнь. Ещё можно соорудить видовую башню. Финны, например, сделали такую в форме куриного яйца на 30 метров, без единой ступеньки для удобства инвалидов. За границей в ботсадах зимой проводят праздник света. Жители развешивают светильники прямо на деревьях — сказка.

— И у нас это приживётся?

— Что-то близкое я уже видел в нашем Каменске-Шахтинском. Предприниматель местный сделал за собственные деньги парк по всем канонам ландшафтной архитектуры. Он открыт для всех. Там окурка не найдёшь, все бросают в урны — красота не позволяет.

— Вас считают местным Дон Кихотом...

— Это ещё самое безобидное. Но я реалист, и знаю, что всё это можно осуществить, видел людей, которые это создавали. Я чудик только для Ростова. Но уже даже здесь доказал, что всё осуществимо. Если раньше местные чиновники мешали, то теперь помогают. Даже думаю, как бы не подвести их.

Беседовала Элла Василенко