Фикус

Фикус только условно можно назвать цветком. Скорее, это дерево в горшке, чьи продолговатые листья — отличные посадочные площадки для пыли, и это доставляет дополнительные хлопоты хозяйкам. Считается, что фикус — цветок семейный, что он создаёт хорошую ауру в доме и насыщает воздух кислородом. Возможно, всё это так, но к данному растению я не испытываю симпатий — ни к эстетике его внешнего вида, ни к его способности разляписто заполнять собой пространство у окна комнаты. Но всё же главное — фикус ассоциируется в моем сознании с первым откровенным обманом взрослых, болезненным, как ожог. Давно это было, но память о детской обиде осталась на всю жизнь.

…Утро. Дверь в спальню приоткрыта, и косой луч света почти добрался до моей кроватки. В смежной комнате взрослые разговаривают в полный голос, не опасаясь разбудить ребёнка, то есть меня. Значит, пора вставать.

Открываю глаза и ощущаю себя в одиночестве.

— А-а-а! У-у-ы! — сейчас же издаю громкие, призывные звуки и нетерпеливо дрыгаю ногой. Тут же дверь распахивается, и в ярком свете появляются мама и её младшая сестра Наташа — моя молоденькая тётка.

— Проснулся, маленький! — радостно простирает ко мне руки мама. — С Новым годом тебя, сыночек!

Наташа тормошит меня и пытается щекотно поцеловать в шею.

Ну, нет! Прозевали моё пробуждение за своей болтовнёй, оставили одного — так получите!

Недовольно отбрыкиваюсь от них, мол, не трогайте меня, дайте поспать.

— А под ёлкой тебя подарок от Деда Мороза заждался, — горячо шепчет на ухо Наташа. — Пойдём посмотрим.

«В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла…» — возникает в голове песенка, которую мы с ней вчера разучивали. А сегодня, в первый день нового года, мне обещали весёлый хоровод вокруг ёлки с соседскими малышами.

Любопытство побеждает, и я милостиво разрешаю одеть себя в четыре руки и вывести в другую комнату.

Глаза привыкают к свету, но что это?! Открываю рот и застываю в каком-то ступоре. Фикус, который раньше стоял у окна, перемещён в центр комнаты. Горшок под ним задрапирован белой простынкой, а с кожаных листьев свисают ёлочные украшения: блестящие шары, раскрашенные игрушки из картона и разноцветные гирлянды.

Но где же ёлочка?!

Перевожу недоуменный взгляд с мамы на тётку, а затем на бабушку. Взрослые явно смущены и даже растеряны. Лицо моё куксится, как при виде надоевшей манной каши. Это обман!

Из открытого рта вырывается мощный рёв, а из глаз градом катятся слезы: горькая и безутешная обида разрывает моё маленькое сердце.

Наташа хватает меня под мышки и уносит в ванную.

— Глупая была затея, — сокрушённо вздыхает бабушка. — Я предупреждала — не стоит малышу голову морочить.

— Хотелось его порадовать, — сокрушается мама. — Замотались, а когда кинулись, ёлки все раскупили, вот и пришлось импровизировать.

Она со вздохом принимается разбирать нелепое сооружение, а бабушка ей помогает. Тем временем тётя Наташа кое-как меня успокаивает, и мы возвращаемся в комнату. Но там уже всё как обычно. Фикус стоит у окна на своём месте без новогоднего маскарада.

Бабушка вручает мне подарок от Деда Мороза — пожарную машинку с раздвижной лестницей.

Сухой всхлип сотрясает моё тельце, но мне уже не до воспоминаний о пережитом — качу машину по полу: «Жи-жи-жи! Жу-жу-жу!»

Мои близкие с облегчением переводят дух. Воистину, детская психика непостижима. Они так и остались в неведении, почему их искреннее благое желание сделать ребёнку приятное вызвало такую острую реакцию отторжения с его стороны.

Но теперь-то я знаю ответ. Мой детский рёв и обида были обращены в будущее. Это был протест против той лапши, которую по жизни люди будут вешать мне на уши, выдавая желаемое за действительное и наоборот.

Причём все, начиная с властей предержащих и заканчивая простыми смертными. И сам я, каюсь, научился отвечать людям той же монетой! Но какими бы благими намерениями мы ни руководствовались, обманывая друг друга, результат один: разочарование неминуемо, как при виде доморощенного фикуса в прикиде из ёлочных украшений.