На комиссии

Не думал не гадал, а пришлось отстаивать свою любовь к братьям меньшим на заседании административной комиссии района. Попал туда как ответчик по жалобе соседки Угрюмовой М. М. Виной тому явился любимец нашей семьи Бонька, по паспорту Бонифаций — годовалый пёс породы эрдельтерьер тёмно-коричневой масти с мордой кирпичиком и круглыми карими шкодливыми глазками. Весёлый, доброго нрава, он ещё не утратил щенячьей игривости. Когда сын Андрей играл с ребятами в футбол на пустыре возле новостроек, Бонька не мог долго оставаться простым наблюдателем. Изловчившись, он хватал мяч в пасть и носился с добычей по двору, преследуемый шумной ватагой ребят.

И вот такой добродушный собачий увалень под пером соседки предстал совсем в ином образе. «Эта злобная собака устрашающего вида, — написала она в своей жалобе, — с клыками, как у волка, и козлиной бородой, держит в напряжении мою нервную систему. Я всё время боюсь столкнуться с этим заросшим шерстью чудищем. Однажды вернулась домой из магазина и когда открыла общую дверь с лестницы, эта свирепая псина с яростным лаем набросилась на меня и своими клыками старалась ухватить за горло, но я отчаянно отбивалась сумкой, и это предотвратило трагедию». Я мог поклясться на чём угодно: не было этого! На самом деле всё произошло с точностью до наоборот. Мы с Бонькой выходили на прогулку, когда со стороны лестницы появилась Угрюмова М. М. Она громко закричала и замахнулась на пса сумкой, провоцируя его на агрессию. Я держал Боньку на поводке и строгом ошейнике, так что броситься на соседку он никак не мог, тем более схватить за горло — расстояние между нами было метра три. В своей жалобе Угрюмова М. М. потребовала принять жёсткие меры к хозяевам собаки вплоть до передачи дворового пса в приют и как минимум обязать хозяев выводить его из дома только в наморднике и в часы, согласованные со всеми жильцами.

«Что тут комментировать, — сказал я, — у моей соседки просто больное воображение. Никакого нападения на неё не было, а пёс наш вовсе не безродный! У него есть паспорт и родословная. Он зарегистрирован в клубе собаководства, имеет все необходимые прививки, не говоря о наградах, полученных на выставках породистых собак».

Члены комиссии в составе из четырёх человек весьма прохладно восприняли мою речь. Председатель комиссии Сидоркин, тщедушный мужчина с красными от воспаления белками глаз, откашлялся и заявил, что это всё слова.

Зам Сидоркина, женщина средних лет, с плоской грудью и ярко накрашенным губами на бледном лице, неприязненно кольнула меня взглядом и осуждающе покачала головой. Затем она углубилась в чтение моего письменного объяснения. Ещё один член комиссии, крупный мужчина с лицом, как будто вырубленным из камня, и орденскими планками на пиджаке, важно восседал на стуле, как монумент. Заслуженный пенсионер, видимо, привык слышать здесь много всяких нелепостей и просто вздора, и вряд ли его можно было чем-нибудь удивить.

Миловидная крашеная блондинка, которая вела протокольную запись, не могла удержать на своём лице строгое выражение. Она украдкой оценивающе рассматривала меня и улыбалась каким-то своим мыслям.

— Хорошо, — нарушил я паузу, — если для комиссии мои слова ничего не значат, то почему на веру принято заявление гражданки Угрюмовой М. М.? Хочу заметить, свидетелей инцидента нет ни с той, ни с другой стороны, то есть налицо случай «слово против слова». В подобной ситуации американский суд предлагает сторонам конфликта пойти на мировую. Вот и всё. Какие тут можно принять меры? Само собой постараюсь впредь избегать встреч с фантазёркой Угрюмовой при прогулках с собакой.

Председатель изобразил на лице суровое недовольство.

— Нет, — сказал он, — американский суд нам не указ. Мы не можем просто так отмахнуться от жалоб наших пенсионеров, как это делают за океаном. Если не примем конкретные меры по заявлению Угрюмовой М. М. , то она будет жаловаться дальше.

— Он просто издевается над нами! — воскликнула в этот момент заместительница. — Послушайте, что ответчик написал в своём объяснении: «Бонифаций пострижен, дабы придать ему более привлекательный вид. Козлиная бородка, усы и бакенбарды пса укорочены, так что морда его стала похожа на физиономию улыбающегося ирландского шкипера. Кроме того, с ним проведены беседы о том, как надо вести себя на улице и особенно при встрече с пожилыми людьми, страдающими галлюцинациями». Это издевательство! — негодующе воскликнула женщина. — Я предлагаю оштрафовать владельца собаки Чебрикова Н. Ф. на 100 рублей за нарушение правил содержания домашних животных и оскорбительный стиль объяснительной.

— Протестую! — решительно заявил я. — Сумма штрафа меня не напрягает, но я удручён попранием справедливости. Как прикажете ответить на болезненные фантазии заявительницы? От подобного можно только заслониться иронией.

Председатель Сидоркин скривился, как от зубной боли. В разборке наметился тупик.

— Собака покусала Угрюмову? — спросил он, как утопающий, хватаясь за спасательный круг, и поправил галстук, повязанный большим узлом.

— Нет, — твёрдо заверил я, — и попытки такой не было. Поэтому настаиваю на справедливом решении.

— А я требую всё же оштрафовать владельца собаки! — продолжала стоять на своём заместительница.

Сидоркин заколебался и посмотрел на заслуженного пенсионера, в глазах которого появился живой игривый огонёк, как прыгающий чёртик. Но при этом на каменном лице ни один мускул не дрогнул.

— Штрафуйте! — подлил я масла в огонь. — Сейчас же поднимусь к Вячеславу Алексеевичу и сообщу ему, как его подчинённые глумятся над представителем университетской науки. Уважаемая вами пенсионерка не посчитала нужным прийти на заседание комиссии, а я бросил разработку экономико-математической модели территориального хозрасчёта области и пришёл сюда. Сейчас модель искрит и остывает, работники кафедры не знают, что им делать, а вы хотите, чтобы я возвёл на себя напраслину, да ещё штрафуете при этом. Хорошие дела!

Сказанная мною чушь о математической модели возымела некое воздействие на комиссию. Решительная заместительница потеряла дар речи и порозовела от гнева. Знатный пенсионер хмыкнул. Каменное лицо его дрогнуло, плиты-скулы чуть сдвинулись, освободив место для улыбки. Он подмигнул мне и сказал:

— Я, молодой человек, тоже люблю юмор и животных. У меня кот Васька есть. Прохвост и гуляка, но забавный, плут. Мы с ним друзья.

Миловидная блондинка радостно закивала головкой, а председатель отреагировал только на имя и отчество главы района и моё намерение к нему пойти.

— Собака укусила Угрюмову? — ещё раз уточнил он у своей заместительницы.

— Нет, — ответила та, — но поведение ответчика…

— Стоп! — прервал её Сидоркин. — Закончили ходить по кругу! У нас ещё много дел на рассмотрении, — и обратился ко мне: — Делаем вам строгое предупреждение и обязываем надлежащим образом выполнять решения города о содержании домашних животных. Советуем также примириться с соседкой. Всё. Вы свободны.

— Постараюсь, худой мир лучше доброй ссоры, — пообещал я. — Искренне сочувствую вам, — сказал я членам комиссии на прощание. — Говорю это безо всякой иронии. Тяжёлое это занятие — разгребать нелепости и вздор, которые люди походя возводят друг на друга и отравляют жизнь себе и всем вокруг.

И я гордо удалился, почти физически ощущая на своём затылке очаровательную улыбку секретаря комиссии, пришпиленную негодующим взглядом нервной и злой заместительницы.