12,79₽
100,01₽
92,45₽

Не убедил

— Только вы один, товарищ Разумищев, придираетесь! Справки я все собрал, заключение техсовета приложил... Вот, смотрите, подпись главного инженера! Что ещё? — волнуясь, говорит Костя Толмачёв, бледный молодой человек с всклокоченной шевелюрой. Он непонимающе пожимает плечами и оглядывается по сторонам, точно ища у стен поддержки.

От Костиных слов бровь главбуха, уже почти взобравшаяся на простор бритого черепа, мягко опадает на своё место, восстанавливая на лице симметрию.

— Подписи вижу — не слепой! — цедит сквозь зубы главбух и впервые удостаивает Толмачёва взглядом. — Подписать — что? Подписано — и с плеч долой, а мне за ваши выверты деньги платить! Тут, дорогой, досконально разобраться надо, за что вознаграждение платим.

— Какие выверты?! — обиженно восклицает Толмачёв и делает протестующий жест. — Зачем такое говорить?! Вы заключение техсовета читали? Давайте, если на то пошло, чертёж рассмотрим! Раньше на котлах у нас диффузионные горелки стояли, а теперь внедрили турбулентные. Угол подачи топлива изме...

— Погоди, погоди! — нетерпеливо обрывает его Разумищев, убирая документы, за которыми тянется Толмачёв. — Зачастил мне, понимаешь: элементные, авезонные! Ни к чему это! Засорение мозга! И на чертёж кивать нечего! А ну как я начну тебя по бухгалтерским проводкам гонять, куда ты тогда со своим чертёжиком денешься? А? У каждого своя стезя, молодой человек.

Разумищев откидывается на спинку кресла, оценивающим взглядом осматривает кабинет и тоном, не терпящим возражения, продолжает:

— Скажем, так: пусть котлом у нас будет эта комната. Здесь я, право слово, как в котле целый день варюсь. Так... Ну, теперь горелкой твоей, стало быть, — радиатор центрального отопления. Вот и всё — полный комплект! Расскажи теперь, под каким углом ты свою грелку-горелку поставишь и комнату отопишь и топлива меньше израсходуешь? Расскажи, а я послушаю.

— Товарищ Разумищев, как же это? Котёл-то с пятиэтажный дом! Хозяйство питания какое сложное, а вы «грелка-горелка» говорите! Вы заключение техсовета почитайте — там же сказано: предложение ценное. Давайте лучше смету затрат рассмотрим...

— Не можешь, значит, по-простому? — с мрачноватым сожалением говорит Разумищев. — Жаль, жаль!

Он с неохотой читает заключение техсовета, брезгливо кривя губы, а Толмачёв чувствует, как его охватывает безысходная тоска. Сейчас скажет: «Оставь, я тут сам разберусь». И хоть плачь — начнётся волокита.

— Здесь написано, что теперь воздух к горелкам иначе подаётся. Это как же понимать? — слышит Толмачёв голос главбуха.

— Воздух? Да вот он, воздуховод, на чертеже синим цветом обозначен. Значит, раньше... Как бы это вам проще... Значит, так... Видите ли... нет, без чертежа нельзя. Вот ведь наказание!

— Не можешь — не мучайся! Эх, сколько времени зря отнял! Оставляй, сам после разберусь.

— Нет, нет, постойте! Подождите! Я сейчас! Я попробую! — поспешно восклицает Костя, которого внезапно осеняет спасительная мысль. — Ага! Нашёл! Слушайте. Значит, так: моя правая рука — воздуховод, а левое ухо — горелка. Теперь смотрите! Раньше воздуховод тянули к горелке вот так... — Толмачёв драматическим жестом закидывает руку за шею и пальцами из-за головы достаёт мочку левого уха. — А теперь так, — он просто прикладывает ладонь к уху. — Вот так, понятно? Проще уж не знаю...

Он так и остаётся стоять, держа себя за ухо.

— Ну-ка, ну-ка! — с живейшим интересом тянет Разумищев, и на его мрачном лице, как бедная родственница, появляется улыбка. Он укоризненно качает головой и, точно желая пристыдить, говорит: — А говорил, что просто нельзя объяснить.

И странно: Толмачёв чувствует, как губы его помимо воли растягивает виноватая улыбка. Он продолжает держать себя за ухо.

— Значит, раньше, говоришь, трубы тянули так. — Разумищев пытается дотянуться до своего уха из-за шеи, которая багровеет от усилий. — А теперь так. Просто, наглядно. Вот и убедил! Молодец. Хвалю.

«Говори, что хочешь, — думает про себя Толмачёв, — только подписывай», — а сам видит: главбух берет авторучку...

— Постой! — внезапно, переставая посмеиваться, восклицает Разумищев и, мрачнея, кладёт ручку на стол. — А чего это вы трубу к уху, тьфу, к горелкам то есть, по затылку тянули? Ясно же, как надо. А вы труб сколько зря загнали. Нет, знаешь, лучше оставь предложение, я тут сам с ним разберусь!

— А-а-а... — только и успевает простонать Толмачёв и садится на пол.