Ответственный квартиросъёмщик

Чего только в жизни людей не происходит, и от трагического до смешного порой один шаг.

Это произошло в квартире Феофановых в день первого мая. Невестка с сыном готовили праздничный стол, бабушка с внуками ушли на прогулку, а отец семейства, как обычно, лежал на диване в зале перед большим телевизором.

В приоткрытые окна с улицы доносились людская многоголосица, звуки музыки, а свежий весенний ветерок легко колыхал тюлевые занавески. Внезапно сквозняк захлопнул створку окна, и молодые с ужасом увидели, как большое полотно стекла падает на оживлённую улицу, точно в замедленной киносъемке. Через мгновение до четвёртого этажа долетает звон разбившегося стекла и… тишина. Ни криков, ни ругани, ничего подобного. Прошло пять минут, и молодая хозяйка рискнула осторожно выглянуть на улицу. Всё спокойно. Трагедия не произошла. Козырёк над магазином принял удар на себя, а на тротуар разлетелись только мелкие осколки. Пронесло!!!

Однако часа через два в дверь их квартиры резко позвонили. На пороге предстали трое: мужчина со строгим выражением лица с папкой под мышкой, а с ним дородные тетки в цветастых платьях с откровенно рыскающими по сторонам глазами.

— Здравствуйте. Это у вас стекло упало? — холодно спросил мужчина и представился: — Миронов — дежурный районного жилуправления.

— Понимаете, — заблеял молодой человек, — мы с женой на минуту в магазин выскочили, а тут сквозняк.

Мужчина, не слушая его, открыл папку и уточнил:

— Вы — Феофанов Виталий Васильевич, ответственный квартиросъёмщик?

– Нет, это мой отец. Он один в квартире оставался, когда мы… — продолжал привирать сын.

— Где он? — последовал вопрос, — сейчас мы его спросим, почему он дал сквознякам разгуляться.

— Папа лежит в зале. Пройдёмте.

Виталий Васильевич, восьмидесяти четырёх лет, возлежал на диване в халате и тюбетейке на бритой голове. Рядом на табуретке стоял маленький приёмник и кружка с водой. С отцом семейства семь лет назад случился инсульт. С тех пор он еле шевелил правой рукой и ногой, плохо глотал даже разжиженную пищу, а непослушный язык выталкивал изо рта тарабарщину, которую трудно было понять, особенно если больной при этом волновался.

— Отдыхаем? — со скрытой издёвкой вместо приветствия поинтересовался Миронов. — Расскажите, любезный, как же вы людей своей беспечностью чуть не покалечили? За преступную халатность можно под уголовную статью попасть.

От этой тирады больной Феофанов пришел в волнение и начал багроветь. Он вращал левым глазом, взирая то на членов комиссии, то на своих близких. Рывками он простёр вперед действующую руку со скрюченным указательным пальцем и стал тыкать им вопросительно в пришельцев: мол, что всё это означает? В горле у него заклокотало и забулькало.

Такая реакция Миронова вовсе не смутила, и он строго спросил:

— Расскажите, как всё произошло?

— Ме-ме! Кхе-кхе! Ду-ду! Бу-бу! — с хрипом вырвалось из груди тяжело больного человека.

При этом он стал грозить указательным пальцем и даже изобразил в воздухе фигуру: вроде перечеркнул крест-накрест прибывшую комиссию.

— Думаю, вы всё поняли, — кротко сказал молодой человек, — папа пребывает в таком состоянии уже много лет, и надежд на улучшение нет.

Члены комиссии молча переглянулись и попятились к выходу. Им стало ясно, что мзду с владельца квартиры за опасное происшествие получить не удастся.

— Сочувствую, — проявил человеколюбие на прощание Миронов и добавил: — Однако когда отца одного оставляете, то всё хорошо проверяйте, чтобы беды не случилось.

Молодые согласно закивали головами.

Вот так бессвязные речи порой убедительней красноречивых объяснений.