Щедрость душевная

Коллега по работе в Центре стратегического исследования Вадим Кузяев вперил в меня свои всё подмечающие зелёно-жёлтые глазки и сделал неожиданное признание:

— Я решил, — твёрдо сказал он, — что отныне буду, как ты, делать всем добро. Понял, за что тебя уважают в коллективе.

— Сомневаюсь, что это у тебя получится, — непроизвольно вырвалось из моих уст.

— Это почему же?! — насупился Вадим, и щёлочки глаз на его мясистом лице ещё более сузились.

— Видишь ли… — начал я и осёкся: ну как объяснить этому весьма прагматичному тридцатилетнему мужчине, что делать добро подвигает не подражание кому-либо, а душевная потребность человека, которому приятнее не притягивать, как магнитом, к себе блага, а бескорыстно делиться ими с окружающими. Так я размышлял, а вслух высказал иное.

— Впрочем, дерзай, — сказал я, — будем считать, что в нашем полку доброхотов прибыло.

Кузяев улыбнулся и приосанился. Наше общение происходило в холле на третьем этаже у кофемашины, установленной для сотрудников. Я тщетно пытался побудить её к исполнению своих функций. Однако машина сипела, пыхтела, что-то в ней щёлкало, но всё с нулевым результатом.

— Аппарату кирдык, — авторитетно изрёк Кузяев и посоветовал: — Сходи к Леночке в бухгалтерию. Она тебя кофейком напоит, а я поспешу доброе дело совершить.

— Володя, — закричал он, увидев на лестничной площадке спортивного вида вихрастого Огородникова. В этот момент кофемашина, как живое существо, воодушевившись порывом Кузяева, с шипением выдавила из себя порцию тёмно-коричневой жидкости. Я осторожно пил горячий напиток и увидел, как Вадим что-то передал Огородникову. Мужчины о чем-то горячо говорили, смеялись и хлопали друг друга по плечу. Затем Кузяев с довольным видом возвратился ко мне.

— Сделал доброе дело, — торжественно сообщил он, — свой билет на футбольный матч Володе отдал и денег за него не взял. Пусть завтра посмотрит игру мюнхенской «Баварии». Говорят, спекулянты за билет на западную трибуну десять тысяч просят. А я загодя на законных основаниях билет приобрёл за тысячу рублей.

— Молодец, — похвалил я его, — а не сожалеешь?

— Жалко, конечно, — признался он, — но раз решил добрые дела делать, то, как говорится, потеряв голову, по волосам не плачут.

Мы разошлись по своим делам, а я устыдился, что не очень хорошо думал о коллеге.

На другой день после матча в нашем городе только и разговоров было о том, как ФК «Ростов» одолел признанного мирового футбольного гранда со счётом 3:2! Как нападающий наших «дончаков» Сердар Азмун финтом усадил защитника «Баварии» Боатенга на пятую точку и забил гол; как Дмитрий Полоз хладнокровно и чётко реализовал пенальти; как Кристиан Нобоа, точно рукой, со штрафного забросил победный мяч в сетку немецкой команды.

И в нашем учреждении тоже горячо обсуждались эпизоды захватывающей игры. В разговорах активно участвовал Кузяев.

— А я, — сообщил он коллегам, — свой билет Огородникову подарил, посчитал, что он более рьяный болельщик, чем я.

— Наш фанат Огородников с ума сходил, — говорил Кузяев в другом месте, — он без билета на игру «Баварии» остался, так я выручил — свой ему отдал.

Сотрудники удивлялись и хвалили Вадима за великодушный поступок. А тому похвал было мало, и он всё твердил о своей щедрости, пока его не осадил завотделом прогнозирования Кувалдин — кряжистый, насупленно серьёзный человек.

— Что ты все о своём билете трындишь, как сорока. Если доброе дело сделал — молчи. Пусть об этом людская молва повествует. А ты поступай по аналогии с торгашами. У них так повелось: сделали гешефт и сразу забыли о том, что сделали.

Через пару дней при входе в Центр я столкнулся с Огородниковым. Володя хмуро на меня посмотрел и мрачно спросил:

— И ты хочешь узнать, как Кузяев меня облагодетельствовал?

— И в мыслях у меня такого нет.

Услыхав мой ответ, Володя ослабил свою ершистость. Он тряхнул рыжеватой взлохмаченной шевелюрой и пожаловался:

— Достали меня все: расскажи да расскажи, за какие коврижки ты прижимистого Кузяева на билет расколол?! Да это ещё что! — вздохнул Огородников, — жена на меня очень обиделась. Я с друзьями тысчонку на пиво потратил — победу мы отметили. А жене сказал, что деньги за билет заплатил. «Не ври! — говорит она, — Кузяев с тебя денег не взял! Откуда знаю? Тоже мне, секрет какой: да все это знают! Отдай деньги Кузяеву, не мелочись, а мне больше не ври! Учти, малая ложь большую за собой потащит».

— Вот, — закончил свой монолог Владимир, — иду деньги Кузяеву отдать.

А после обеденного перерыва ко мне пришёл вконец рассерженный Вадим Кузяев.

— Делай людям после этого добро, — сокрушался он. — Огородников ко мне заявился, сделал козью морду и деньги за билет на стол положил, как подачку. «Зачем, Володя, обижаешь? — говорю ему. — Я же от чистого сердца, а ты так!» «Ты бы, Кузя, — говорит он, — о своём щедром сердце перед игрой объявил на стадионе по громкой связи». Сказал, повернулся и ушёл — вроде я ему в душу плюнул.

— Сам виноват, — сказал я, — зачем о билете трубадурил на каждом углу? Похвал захотелось услышать? А на благодарность не надейся, — продолжил я, — хорошо, если спасибо скажут, а то можешь услышать, что об услуге тебя никто не просил. А если займёшь кому крупную сумму, то и возненавидеть могут. Кому охота потом свои деньги отдавать!

— Ну что, не расхотел добрые дела делать? — спросил я Кузяева после паузы.

Вадим молчал и о чём-то сосредоточенно раздумывал.

— Ладно, не кручинься, — подбодрил я его, — моя бабулька покойная, царствие ей небесное, на сей счёт говаривала: сей добро — оно взойдёт и к тебе вернётся, но не факт, что от того, кому ты его сделал! Но если принял решение с тернистой тропки доброделания соскочить, то воспользуйся другим советом моей старушки: да Бог с ним, с добром, — не делайте хотя бы зла!