Толерантная принципиальность

В университете все с интересом ожидали, как новоиспечённый ректор Суровцев Виктор Сергеевич выполнит своё обещание погасить конфликты в коллективе и утихомирить недовольных. Скептики сомневались, что ему удастся осуществить подобное на кафедре истории и политологии, где длительное время шла борьба между заведующим кафедрой Пристижным Олегом Борисовичем и профессором Запрудней Верой Петровной. Конфликт между ними стал притчей во языцех в вузе и в вышестоящих инстанциях, о нём даже писала местная пресса.

Профессор Пристижный, выше среднего роста чернявый мужчина сорока лет, плотного телосложения, с выпирающим из жилетки животиком и густыми бровями на круглом курносом лице, был настроен на радикальные преобразования в вверенном ему подразделении. После очередной научной конференции, обогащённый новыми идеями, он немедленно приступал к их внедрению. Однако кафедральные без всякого энтузиазма воспринимали новаторские устремления шефа. «Это понятно, — успокаивал себя Олег Борисович, — люди неохотно расстаются с привычной рутиной, как с удобно растоптанными ботинками. Надо быть настойчивым и постоянно их шевелить».

Профессор Запрудняя, много повидавшая на своем веку реформ и перестроек крупного и мелкого масштаба, пыталась несколько охладить преобразовательный пыл своего молодого руководителя. «Олег Борисович, — говорила она с оттенком назидательности в голосе, — в любом начинании надо проявлять осмотрительность и, “поспешая не спешить”. Заменяя устаревшее новым, можно выплеснуть с пеной из ванночки ребёнка, то бишь содержательную основу читаемых дисциплин».

Пристижный поначалу внимал её советам, сбавлял обороты, но с большим трудом себя сдерживал. Вскоре постоянные наставления Запрудней стали его раздражать. У него возникло ощущение, что она цепляет узду и тормозной башмак на его кипучую энергию. Вера Петровна была одного роста с ним, носила длинный пиджак и брюки. Белая блузка не закрывала ее жилистую шею, которую опоясывали нити с разноцветным бисером. Карие глаза, потускневшие с годами, близоруко смотрели на окружающий мир и создавали обманчивое впечатление беззащитности их владелицы. Заведующий кафедрой физкультуры, двухметровый гигант Пышняк по этому поводу предостерегал: «Не обольщайтесь! Верочка Петровна — стойкий боец! Даже сбитая с ног вероломным приемом, она из поверженного положения тут же ответит противнику оплеухами с обеих рук. Это я вам гарантирую как специалист по восточным единоборствам».

Кто стал свидетелем её перепалок и препирательств с заведующим кафедрой по поводу или без всякого повода, не один раз мог в этом убедиться.

— Вера Петровна, — повышал голос Пристижный, жестикулируя, — вы погрязли в ретроградстве! Вы не хотите ничего делать и с ослиным упрямством противостоите прогрессу, который вас всё равно сметет.

— А Вы, Олег Борисович, — с совершенно невозмутимым видом отвечала Запрудняя, — попрыгунчик-поисковик сомнительных новшеств на стороне и хотите вопреки здравому смыслу внедрять их у нас.

Олег Борисович во всеуслышание стал заявлять, что «матушка» ослабла в умственном отношении и её следует спровадить на пенсию, чтобы не мешала. Запрудняя, которой, разумеется, всё сказанное им на стороне тут же становилось известным, в ответ обвиняла своего шефа в конъюнктурщине и верхоглядстве и желании под завесой новаторской суеты уйти от решения сложных проблем повышения качества подготовки кадров.

Как всегда, истина лежала где-то посередине, но спорящие не могли унять ожесточение и заняться её поиском. А что же их коллеги? Они любыми способами устранялись от конфликта либо поступали с присущей вузовским работникам толерантной принципиальностью. В отсутствии Запрудней поддакивали своему шефу и делали вид, что на его стороне. А в обществе Веры Петровны выражали ей своё уважение и порицали заведующего за резкие наезды на неё. Оказавшись без фигурантов конфликта, они с горечью и раздражением восклицали: «Когда же всё это кончится! Противно появляться на кафедре!» — и т. п.

Однако толерантность толерантностью, а решение принимать надо быстро — ситуация, что называется, перезрела. Пристижный заявил: или он или она! Другого, мол, выхода нет.

«Настрой Пристижного находится в тренде развития вуза, начавшего масштабную перестройку, — раздумывал Виктор Сергеевич. — Да и возраст заведующего также склоняет чашу весов в его сторону. Однако Запрудняя — старейший работник, имеет заслуги и уважение в коллективе. Да и просто вытолкать её на пенсию (это происходило в девяностые годы) будет жестоко и не по-человечески. Вера Петровна одинока, и помощи ей ждать не от кого. Вот такая дилемма». — Где же решение?!

По пятницам Запрудняя посещала кабинет научного работника и знакомилась с поступлениями новой литературы в библиотеку. За этим занятием и застал ее Суровцев, неожиданно появившийся в комнате. Он радушно поздоровался и со словами: «Давно собирался поговорить с вами, Вера Петровна», — присел рядом с ней. Суровцев заметил, как дама напряглась, зрачки близоруких глаз сузились. Она стала похожа на птицу, готовую к защите.

— Наши желания совпали, Виктор Сергеевич, — ответила она звучным лекторским голосом. Профессор, видимо, готовилась услышать неприятное для себя сообщение и поспешила перехватить инициативу в разговоре.

— Хочу обратить ваше внимание, Виктор Сергеевич, — продолжила она, — что профессор Пристижный не соответствует занимаемой должности. Он профессионально непригоден, плохо воспитан и к тому же аморален в семейной жизни…

— Ну, это уже перебор, — сказал ректор, слегка поморщившись. — Не будем вторгаться в личную жизнь других людей, — как-то устало сказал он, — чужая жизнь, как известно, потёмки. К нашему делу это прямо не относится. Да и парткомов теперь нет, где разбирались альковные тайны. Предлагаю обсудить другое.

Запрудняя молчала.

— Пристижного с его новаторством и плохими манерами беру на себя в смысле воспитания, — вновь заговорил Суровцев после паузы, — а вам хочу сообщить, что ректорат решил создать на общественных началах институт педагогического мастерства для молодых преподавателей. Вам предлагаю должность директора и выделяю под неё ставку. Уверен, вы справитесь с организацией института. Разумеется, при полной поддержке ректората.

Вера Петровна ожидала всего чего угодно, но только не предложения карьерного роста в преддверии своего семидесятилетия.

Ещё полностью не осмыслив услышанного, она кротко воскликнула: «Я согласна», — и нервно поправила парик с буклями, который чуть съехал на бок от волнения.

Ее тихое, как выдох, восклицание возвестило окончание длительного конфликта. Страсти утихли на кафедре истории и политологии разом. Пристижный, лишившись своего «антипода», без излишнего натиска продолжил преобразования, но уже согласно общей вузовской концепции. А Запрудняя еще несколько лет успешно передавала свой богатый опыт молодым.